Прости меня, Войнович!
28 сентября, 2018
АВТОР: Алексей Шашков
Мой первый литературный опыт оказался неблаговидным…
26 сентября Владимиру Николаевичу исполнилось бы 86 лет. Я никогда с ним не встречался, но волею случая он стал первым писателем, пробудившим во мне желание писать.
В то лето 1986 года мы слушали на даче радио BBC. В городе радиоволны западных голосов глушили, и было сложно пробиваться через шум искусственных помех. Но на даче глушилки были не столь эффективны. И когда в плохую погоду летними вечерами заняться было нечем, мы с интересом крутили настройки радиоприемников. Запретные радиостанции «Голос Америки», «Свободная Европа» были слишком политизированными, a BBC помимо новостной ленты предлагала ещё рок-программу Севы Новгородцева, джазовую программу, литературные чтения и другие.
Мы с дачным приятелем Мишкой слушали радио то у меня на даче, то у него. Мама его, красивая видная женщина была коммунисткой и преподавала политэкономию. Однако очень спокойно относилась к нашему прослушиванию «вражьих» отголосков. Иногда она присоединялась к нам, а потом что-то поясняла или рассказывала. Бывало, что мы обсуждали какие-то темы, чаще музыкальные или литературные.
Именно тогда я впервые и услышал произведение Владимира Войновича «Москва 2042».
Его читал сам автор. Больше всего меня поразило, насколько легко был написан этот роман-антиутопия.
«Я же и сам так смогу», — рассудил я и принялся сочинять дальнейшее приключение во времени диссидента Карцева.
В сочинение я добавил шпионов, перестрелки, погони… Не обошел стороной продовольственный дефицит и мечту о кока-кольных реках с плотинами из жвачки и джинсовых берегах. Исписал толстую тетрадь. К началу учебы решил всё это привести в порядок, поскольку в рукописи было огромное число исправлений, переносов и т.п.
В ту пору моя мама делала на работе какой-то отчет, поэтому принесла домой пишущую машинку, чтобы работать по вечерам. Вот этой пишмашинкой я и воспользовался, печатая одним пальцем и внося изменения в свой опус под названием «Приключения Карцева».
Сделав через копирку несколько экземпляров, оригинал оставил себе, а вот что делать с копиями, не знал. Очень хотелось показать творение миру. Однако кому будет интересно читать сочинительство какого-то школьника.
Недолго думая, я присобачил внизу «самиздат», год, автор — Войнович, и отнес в школу, где и распространил свое тлетворное антисоветское произведение в среде светлой советской молодежи. Опус пошел по рукам, а я приобрел статус чела, который может достать запрещенный самиздат.
После этого меня начали доставать просьбами принести еще экземпляров. Я отнекивался как мог. Снова печатать всё это мне не хотелось. Но потом всё же согласился, уступив уговорам девчонок из старшего класса.
Перепечатывая текст, я внес в него еще массу изменений, которые, как мне тогда казалось, улучшили произведение, сделав его просто шедевром. Куда там было до меня какому-то эмигранту Войновичу.
Закончив работу, мне было жаль отдавать своё авторство. Но ничего не поделаешь, тяжело вздохнув, я приписал внизу «Войнович» и поставил точку.
Новые копии со старым оригиналом я раздал подрастающим пролетариям, и понятия не имею, что они с ними делали. Себе оставил оригинал и вторую копию. Её я дал почитать дачному приятелю Мишке.
Через несколько дней заглянул к нему, но дома не застал. Дверь открыла его мама, она и спросила у меня про «Приключения Карцева».
— Это не Войнович писал, — сказала она.
— Это я сочинил, — скромно признался я, ожидая лестных отзывов о произведении.
Но их не последовало. Сидя на кухне за чаем с дачным вареньем, она жестко, по косточкам разобрала моё литературное творение и контрольным выстрелом завершила это, осудив мой неблаговидный поступок, что я приписал это бездарное сочинительство перу известного писателя Владимира Николаевича Войновича. Я понял, какую лажу сотворил. Мне стало стыдно.
Вернувшись домой, первым делом уничтожил оригинал и возвращенную мне копию с уничижительными пометками Мишиной мамы. Пару копий, распространенных мной в школе, мне удалось вернуть, и их я тоже уничтожил. О судьбе других экземпляров мне ничего не известно.